Л. Халловэй

ПОРТРЕТЫ МАХАТМ

 «Скажите Шмихену, что ему помогут… Я сам буду направлять его кисть.»

Из письма махатмы М. к Е.П.Б.

Как и обещал махатма, м-р Шмихен, молодой немецкий художник, проживавший тогда в Лондоне, должен был нарисовать их портреты. В назначенное время в его студии собралось много теософов. Главным гостем м-ра Шмихена на том первом сеансе была Е.П.Б., занявшая кресло, стоящее перед помостом, на котором был его мольберт. Около него на помосте сидело несколько человек, все женщины, с одним исключением. В студии собрались многие известные люди, в равной степени заинтересованные попыткой, которую должен был предпринять м-р Шмихен. Наиболее ясно в памяти автора сохранились образы мадам Блаватской, спокойно курящей сигареты в своём мягком кресле, и двух женщин на помосте, которые тоже курили. Она «приказала» одной из этих женщин сделать сигарету и курить, и та повиновались, хотя и с большим сомнением, для неё это была первая попытка, и даже некрепкий египетский табак, вероятно, мог вызвать тошноту. Е.П.Б. обещала, что никаких подобных последствий не будет, и с помощью м-с Синнетт, которая также курила, сигарета была зажжена. Результатом было необычное усмирение нервозности, группа людей в комнате вскоре притихла, и только мольберт и рука художника поглощали внимание всех присутствующих.

Странно было увязать то, что хотя эта любительница курения считала себя зрителем, именно её голос произнёс слово «начинайте», и художник быстро начал прорисовывать в общих чертах голову. Скоро все зрители убедились, что он работает с чрезвычайной скоростью. В то время как в студии стояла полная тишина, и все напряжённо следили за работой м-ра Шмихена, начинающая курильщица на помосте видела около мольберта фигуру человека, делающего набросок самого себя, в то время как художник с головой ушёл в свою работу, продолжая этот набросок и ничего не замечая. Она наклонилась к своему другу и прошептала: «Это – Учитель К. Х.; он делает набросок. Он – рядом с м-ром Шмихеном».

«Опишите его внешность и одежду», – распорядилась Е.П.Б.. И в то время как зрители задавались вопросом по поводу восклицания мадам Блаватской, женщина в свою очередь сказала: «Он ростом, как Мохини; стройный, худощавый; замечательное лицо, наполненное светом и вдохновением; ниспадающие волнистые тёмные волосы, прикрытые сверху мягкой кепкой. Это – истинная гармония серого и голубого. Его одежда – платье индуса, хотя оно намного красивее и роскошнее, чем что-либо виденное мною прежде – и есть в костюме меховая отделка. Именно его портрет делается, и он сам направляет работу».

Мохини, всегда выражающий любовь и почтение по отношению к уважаемым Учителям, как их одарённый ученик, медленно прохаживался туда и сюда с руками, сцепленными сзади, и казался поглощённым своими мыслями. Немногие из присутствующих заметили его передвижения, поскольку он был в задней части большого помещения, и его шаги были бесшумны. Но начинающая курильщица следила за его движениями серьёзными глазами, поскольку она отметила сходство форм между призрачным образом Учителя и его самого, а также поразительное сходство в их манерах.

«Как похожи Учитель и Мохини», – доверительно сообщила она своему другу, сидящему рядом; и, посмотрев на него, заметила, что он наблюдает за нею с выражением беспокойства на лице. Попытавшись улыбкой успокоить его по поводу её дальнейших откровений, она посмотрела на художника и поймала взгляд Учителя, который стоял около него. Такой взгляд не забывается никогда, поскольку он передал в её ум подтверждение, что её открытие было подлинным фактом, и впредь она чувствовала себя по-настоящему убеждённой в том, что махатма К. Х. и чела Мохини, более тесно связаны, чем она прежде представляла. Фактически, Мохини был ближе Учителю, чем все другие, присутствующие здесь, не исключая даже Е.П.Б.. Едва это убеждение возникло в её уме, как она столкнулась с быстрым подтверждающим взглядом призрачной формы около мольберта, первым и единственным, который был дан кому-либо во время этого продолжительного собрания. Тяжёлый голос Е.П.Б. нарушил тишину – она предупреждала художника. Это было одно из её замечаний, навсегда оставшихся в памяти: «Будьте внимательнее, Шмихен; не делайте лицо слишком круглым; растяните овал, и не забывайте о длине интервала между носом и ушами». Она сидела так, что не могла ни видеть мольберт, ни знать то, что было на нём.

Те, кто видел репродукции портретов двух Учителей, нарисованных этим художником, помнят облик молодого человека, каким изображён К. Х.. Это – облик не представителя юношества, а самой юности; не юной неопытности как следствия малости прожитых лет, но жизни – наполненной и интенсивной жизни, которая всегда молода, и величайшего самообладания, контролирующего не только выражение лица, но и сами нервы и мускулы. Впечатление хрупкости тела не позволяло людям, не способным к астральному видению, понять всю ментальную и духовную силу этого человека. Персона, выражающая завершённость любого человеческого идеала и представляющая собой прославленную зрелость, – это фактически законченный продукт, надолго приковывающий к себе взгляд любого человека своим невыразимым очарованием. Но никакое истинное сходство для такого Существа никогда не было бы возможным: всё, что могло быть – не более чем призрачный эскиз Истинного Человека.

Неизвестно, сколько людей из пришедших тогда в студию, осознавало присутствие Учителя. В помещении находилось несколько экстрасенсов, и художник, м-р Шмихен, был экстрасенсом; в противном случае ему, возможно, не удалось бы так успешно поработать над картиной, к наброску которой он приступил в тот, богатый событиями день.

Работа над портретом Учителя М. последовала по завершению; обе картины были одобрены Е.П.Б., и эти два портрета стали знаменитыми среди теософов во всём мире. Они – источник вдохновения для тех, кто имел возможность изучить изумительную силу и выразительность, изображённую на них м-ром Шмихеном.

Пер. с англ. S.Z.

Из воспоминай Г.С.Олькотта «Листы старого дневника».

Еще одним замечательным событием стал приезд герра Германа Шмихена, который, пользуясь присутствием Е.П.Б. в Германии, решил с ее помощью внести некоторые уточнения в портреты Махатм М. и К.Х., написанные им ранее, еще в Лондоне Перед тем как уехать, он добавил к своей коллекции еще и портрет Е.П.Б.ODL (1:370-73) Олкотт рассказывает, что в период его жизни в Нью-Йорке, к нему в руки попал нарисованный в профиль портрет Махатмы М. Несмотря на несомненное портретное сходство, Олкотту казалось, что он не «отражает того величия, которым должен быть озарен лик Адепта» (ODL, 3:155). В Лондоне летом 1884 года он беседовал об этом с некоторыми своими знакомыми художниками, и все они выразили свое согласие попытаться создать портрет, который, как надеялся Олкотт, более соответствовал бы оригиналу. Каждому он вручил фотокопию карандашного профиля своего Учителя. Результаты этого предприятия были «поучительными», но не удовлетворительными. Но вскоре в Теософское Общество вступил Герман Шмихен – немецкий художник, живший в Лондоне, к вящему удовольствию Олкотта сразу же согласившийся пройти через этот «вдохновляющий» тест. Он начал свою работу 19 июня, а закончил 9 июля. Олкотт за это время несколько раз посетил его студию, в том числе – один раз с Е.П.Б., и оба они выразили свое удовлетворение процессом «постепенного проявления ментального образа, который так живо отпечатался в его воображении. Результатом этой работы стал совершенный портрет моего Гуру, нарисованный как будто с натуры» (ODL,3:156). Портрет был нарисован en face(лицом к смотрящему), и художник «постарался придать его глазам столько выразительности и силы, отражающейся в них души, что зритель, глядя в них, чувствовал себя слегка потрясенным. Это была, несомненно, гениальная работа, могущая, по моему мнению, служить доказательством того, что передача мыслей на расстояние все же возможна» (там же). Закончив работу над этим портретом, художник нарисовал еще и портрет Махатмы К.Х.

Назад