ЕДИНАЯ ЖИЗНЬ, ЕДИНЫЙ ЗАКОН                             

М.  Коллинз.

«НЕ УБИЙ»

Я, который  пишу это, достиг   уже  освобождения   от   земных   целей,  я  освободился   и  от чистилища  в  потусторонне:м  мире,  и  от   эфирной   сферы,  окружаю­щей   земной   мир_. Чтобы достигнуть  этой  ступени  свободы   я  должен  был  пройти   через   многие  вопло­щения   и   пережить различные      испытания  помимо тех,   которые    выпадают  на  долю     ученика , желающего слу­жить.

Многочисленные   воплощения —  удел  всех  людей,  ибо  урок   велик , а  люди  научаются медленно. Учени­чество — желанное состояние   тех,  которые  стремятся  научиться  как  можно  быстрее  и которые,  вслед­ствие   этого ,  привлекают  на  себя  внимание  Учителей.   Но   испытания  —  результат своевольных  грехов  и  многие  подвергаются   таким   испытаниям,  потому что грешить свойственно людям.  Сейчас   я   хочу   сообщить  вам   лишь  то  испытание,  которое я  пере::жил в связи с отнятием чужой жизни.

Из самых ранних моих воплощений я вспоминаю ощущение могучего здоровья и буйных жизненных  сил,  которые  в  моей   юности   достигали  до чудной радости,  граничившей  с экстазом.    Я был  дикарь,  с властным  и  своевольным  духом, который  жил   в  чрезвычайно  пластичной  и  сильной астральной фор­ме и физическом  теле,  полном такой свежей энергии, что оно давало о себе знать только теми чувствами довольства, которые я испытывал при движении, беге, купании и других упражнениях. Это чувство идеального равновесия я потерял вскоре после того, как вышел из детского возраста, и оно уже никогда не возвращалось ко мне, даже и в позднейших воплощениях, когда я уже овладел знанием.

Я пишу этот очерк для тех, которые способны слышать и понимать, дабы мой опыт помог им приобрести свободу. Ибо хотя урок жизни – действительно долгий урок, он без нужды удлиняется чрезмерно неспособностью людей понять ценность жизни.

Когда я был еще мальчиком, я встретил в пышащей жаром непроницаемой чаще тропического леса большого зверя.

Мы, люди, не разговаривали друг с другом в те ранние дни человеческой жизни на земле, и каждый бродил в одиночку по свежему, прекрасному миру, оглядываясь кругом в восторге и удивлении и остро наслаждаясь ощущением бытия.  И поэтому никто не предупредил меня, что я могу увидеть такого зве­ря. Впервые увидел я его глаза; большие, светлые, сверкавшие из глубокой тени, окутавшей лесную чащу, с черными узкими зрачками, которые то расширя­лись, то сжимались, и, наконец совсем расширились, когда их взор вперился  в мой взор. Очарованные мы оба тихо стояли и смотрели друг на друга. Зверь был большой и показался мне прекрасным. Я не знаю, каким я казался ему, но вскоре он начал подвигаться ко мне очень тихо и мягко, неслышно ступая на бархатные лапы и подойдя совсем близ­ко ко мне, он начал тереться своим мехом о мои ноги. Тихо опустился он к моим ступням, лег и положил свою голову на передние лапы. Я наклонился и увидал на расстоянии руки большой заостренный камень, поднял его и ударил им изо всей силы по голове зверя. Когда я делал это, я сознавал толь­ко одно: дикую похоть к власти, к главенству, к мо­гуществу. Но не успел я еще совершить свое дело, как другое чувство проникло в меня, более дикое, более сильное, чем я когда-либо мог представить себе в груди  человека.  И даже  сейчас   мой  дух  содрогается  при  воспоминании  о  нем.  Я обладал жиз­нью и знал  радость  жизни  и  понимая,  что  и  это  соз­дание  также  владело  жизнью  и также знало  радость ее, —  я  жаждал   отнять  его  жизнь  и   прибавить  ее  к  моей  собственной.  Когда я ударил его, зверь поднял­ся   и  я   увидел  как мягкие  бархатистые   глаза  пре­вратились в огненные круги, пылающие страшным    гневом.  Он  бросился   на  меня,  опрокинул   на  землю и за­грыз  меня  до  смерти.  Он  и  сам умер от удара, кото­рый   я  нанес  ему, но не ранее,  чем оторвал  все мя­со  от моих костей.  Наши  два тела,  еще   недавно  такие  прекрасные,  лежали безобразной грудой в дре­мучей тишине величественного леса. Но  наши астральные  тела,  еще полные силы,  продолжали   бороться, по­ка в самом составе их не произошла перемена, ко­торая сделала невозможным  дальнейшую  борьбу,  и мы распались,  продолжая с бешенством стремиться   друг  к   другу.

Так сделался  я  охотником.  Я  рождался  снова  и  снова  и  в  целом  ряде  воплощений  пожинал славу  знаменитого  охотнике, славного силой,  бесстрашием  и  все  возрастающим  искусством.  Но  тот чистый  во­сторг,   который  я  испытывал  до  встречи  с  взором  тех  светлых  глаз, сверкнувших  на  меня  из чаши  ле­са  —  никогда  уже  не  возвращался  ко  мне.  Ибо, хотя  мое  физическое    тело  и  было  гибко  и сильно могу­чей  силой  —  мое  астральное  тело  становилось  все  слабее  и  слабее  и  кончилось  тем, что я  начал  бо­яться  возврата  в   потусторонний  мир  и   дрожать  при  мысли о смерти.

       Зверь, которого  я  убил  в  первобытном  лесу, стал  искать   другого тела и   вернулся на землю ранее меня. У него  не  было  жажды  мести, потому  что   вызван­ный  в   нем  гнев  был   истощен  его  победой надо  мной  и  нашей   последующей   борьбой   в   потустороннем   мире.  Но  он  вернулся  на  землю, чтобы  воспользоваться  ее дарами  и  развиваться  далее  и  приобретать  те  силы, которые  необходимы для него. Духи  животных  и  птиц   воплощаются  с  определенной  целью,  как  и  ду­хи  людей. Дух  этого зверя   искал  такого  же  красивого и сильного тела, какое   я  отнял  у  него, чтобы  прожить  в  нем  свой срок,  вырастить  детенышей,  до­ждаться  пока  его  желание  физической  жизни  не  погаснет,  земные страсти  не  увянут  и  не  пробьет  час,  когда   он  сам  захочет  покинуть  свое  истощен­ное  временем тело.  Вот  чего  он  хотел  хотя  ему  и не  известна  была  конечная цель_, для  которой  его  порода  должна жить,  так  же  как  и  люди  не  знают  конечной  цели  своей  жизни.  Я, искавший  как  и  он  земной жизни,  должен  был  по  необходимости  встретить его снова, но  не  потому , чтобы  какое — либо  дур­ное чувство  сохранялось  во  мне  или  в  нем, а потому  что  я  неразрывно  связал  карму  наших   двух жизней.

                И потому  я,  могучий  ловец  зверей  снова и  сно­ва  убивал его.  В  бесплодных  пустынях, в  горных проходах, в  чащах  лесов, в  Африке ,  в  Индии,  всюду  встречались  мы  двое  и  я  всегда торжествовал над  ним.  Я  овладел  непобедимым  искусством _,  ибо  я  б ыл  честолюбив, а честолюбие  —  основа могущества и  то  бы  я  ни  предпринимал  должен был во всем  достигать  превосходства.  Под  конец  он  стал узна­вать  во  мне  не  только  представителя  враждебной  расы, но  и  личного врага;  и тогда  он  родился  тиг­ром — людоедом  с  обостренными  способностями и  сила­ми, которые  сделали  его способным  противостоять   врагу  и  даже  сломить  того, кто  столько  раз  задер­живал  его  дальнейшее развитие. И  так  настал  день,  когда  он  притаился  в  чаще  в  ожидании  меня,  и  не  было  силы, которая  бы  отвлекла  его  от  рокового  поста, на  котором   он  лежал  часами  и   днями, затаив дыхание, в  молчаливом  терпении,  зная  тем  предвиде­нием,  которое  называется  инстинктом , что ожидаемый   враг должен  пройти  именно  в  этом  месте. И  настал  день,  когда я, молодой  сильный , в расцвете  новой  остро — ощущаемой  жизни,  вступивший  в  круг  новых   желаний,  испытавший  жажду и  тоску  любви  прикоснув­шийся  к  радостям   познания  и  уже  угадывавший   как  много  восторгов может  дать  душевная сила  я,  не­поколебимо  убежденный, что  моя  жизнь  ограждена  ча­рами  и  что  я господин  и  владыка  над   всеми  зверями, —  я   внезапно  встретился  с  пылающим  взором  то­го,   кого сделал  своим  врагом.  Я  был  застигнут  врас­плох, неподготовленный   и   беспомощный.  Я  был  убит  и  мое  тело  было  брошено  на  гниение.  Мой  победитель  не  растерзал  его.  Смерть  моя  была  скорая  и верная.  Он лег в  некотором  расстоянии, охраняя  то,  что  бы­ло  его  смертельным  врагом,  от остальных зверей. И  тогда,  отделившись  от  моего  трупа,  поднялось  и   встало  мое   астральное  тело   и   его  астральное   тело   под­нялось  и   встало  рядом  с  моим.  Мы не  были  в  состо­янии  бороться  и  биться,  мы могли только стоять и смотреть друг на друга. Состояние наше  было  самое жалкое.  Под конец  я заговорил   пораженный   глубо­ким   удивлением.  Казалось,  что он   и я,  мы были   одни  во Вселенной, и я заговорил с ним:

«Это  —  мое  дело, спросил я  или   твое?»

«Это —  твое», сказал  он, и  не прибавил  никаких объяснений.

                                                                                         Отрывок  переведен E.Ф.Писаревой