Мы уже обсуждали два важных вопроса: во-первых, состояние сознания, имеющее глубочайший смысл, и во-вторых, то решающее значение, которое обретает для нас восприятие истины, ибо осознание истины преображает и всю нашу жизнь, и характер наших взаимоотношений. Постигая не только форму и внешний вид вещей, но и их подлинную внутреннюю сущность, мы приходим к любви, проявляя заботу обо всем на свете. Умея оценить красоту и смысл цветка, вы будете испытывать к нему нежные чувства. Тот же, кто лишен дара истинного зрения или видит перед собой предмет, отношение к которому меняется у него в зависимости от преходящих желаний и физического самочувствия, способен разрушать и всюду сеять хаос. Так что поиск истины – это не что-то далекое и абстрактное. Это самое практичное из всех устремлений. Конечно, оба эти вопроса – братство без различий, всеобщее по своей сути, и осознание внутренней сущности, красоты и значимости жизни – взаимосвязаны. Братство – это действенное отражение верного восприятия. Нам кажется, что все это уже известно, и мы знаем, что такое братство, но в действительности мы вовсе не знаем этого. У нас есть некое умозрительное представление о братстве, которое даже как представление может быть неадекватным и неполным. Но и в том случае, если оно прекрасно, такое представление – совсем не то же самое, что состояние сознания, для которого всеобщее братство становится реальностью. Разница между ними огромна. Есть вещи, которые мы должны исследовать, обдумывать, над которыми нужно долго и глубоко размышлять. Если мы следуем этому принципу, тогда наш подход к теософии будет плодотворным, потому что теософия – это божественная мудрость. Задача наша состоит в том, чтобы прийти к этой мудрости. Теософская жизнь основывается на мудрости, а не просто на умозрительном знании. Если мы захотим удостовериться в бесплодности знания в обычном смысле этого слова, то нам достаточно будет всего лишь взглянуть на современный мир, в котором знание растет ежедневно, ежеминутно. Мир этот, однако, чрезвычайно жесток и невежествен с духовной точки зрения. Должно быть, ни одно столетие не видело еще такой жестокости, как век двадцатый.

Знание не помогло людям стать более счастливыми, спокойными и любящими. Теософия не должна становиться теорией, набором концепций. Она должна стать той истиной, которая преобразит всех нас, сделает нас любящими, заботливыми, нежными в наших взаимоотношениях с ближними, такими, какими мы бываем, когда узрим вдруг тайную красоту цветка. Гораздо труднее увидеть красоту, которая присутствует везде – в калеке, в обездоленном, во всех людях, во всех вещах, с которыми мы обращаемся бессердечно или безразлично. Предмет наших изысканий – это истина, которая преображает и освобождает разум от эгоцентричности, а ни в коем случае не бесплодное знание. Как же нам приблизиться к той истине, которая и есть теософия? Прежде всего, нам следует понять, что наши мысли и мнения – это не истина.

Если, прочтя книгу, мы ничего не усвоили, кроме тех или иных мнений и заключений, разве имеет это какое-то значение? Существует два типа литературы. Один дает нам знание, которое ничего или почти ничего общего не имеет с мудрость: например, знание того, каков принцип действия аэроплана или как выглядят горы на астральном плане. Разве может это сделать человека мудрее? Нет. Люди, обладающие таким знанием или претендующие на обладание им, в общем, ничем не отличаются от остальных. В Упанишадах есть притча об одном человеке, который, придя к мудрецу, говорит: «Я изучил все: не только науку, искусство и грамматику, но также и писания, религию и философию, — и все-таки мне не хватает мудрости». Теософия, если мы захотим, тоже может быть добавлена к этому списку! Мы можем изучить все теософские книги, знать, что где сказано, говорить, что Блаватская утверждала одно, а Анни Безант – другое, увлекаться пустыми спорами и никчемными диспутами, — и что после всего этого произойдет с нами? Ничего! Какими мы были, такими мы и останемся. Этот подход на самом деле помочь нам не может. Истинно теософская литература, если подходить к ней правильно, может, тем не менее, помочь изучающему и в поиске истины, и в самой жизни. Разумеется, не следует воспринимать все сказанное как материал для заучивания и повторения. Всем нам знакомо утверждение: «Ум – убийца реальности». Рассудком мы понимаем его важность и даже можем о нем дискутировать. Но такое знание не станет для нас истиной до тех пор, пока мы действительно не начнем видеть ограниченность ума, его склонность к заблуждению и нечувствительность. Мы должны понять, каким образом ум совершает в нас свою работу, и перейти от внешнего к восприятию сущностной природы вещей; до этих же пор мы не сможем действительно постичь истинности данного знания. Бесполезно довольствоваться лишь утверждениями, изящными описаниями и разговорами. Наш подход должен вести нас к осознанию истины. Для того нам в первую очередь нужно увидеть, что слова и концепции, как бы прекрасны они ни были, — это не истина. Опубликованные книги – это не истина. И слова и книги, если они верны, могут быть лишь одним из средств, помогающих прийти к истине. Одна из функций, которые могут выполнить верные книги, — это помощь в избавлении ума от погруженности в мелкие личные заботы. Важно научиться возвышать ум от личностного до общечеловеческого уровня.

В одном слове может быть сокрыто целое учение. Все духовные учителя говорили о любви. Может быть, нужно размышлять целую жизнь, чтобы отыскать смысл слова «любовь». Для этого наш подход должен быть серьезным и поистине исследовательским; нам не следует заявлять: «Да, я уже все об этом знаю». Вопрос должен оставаться открытым, ни одни наш ответ не должен быть окончательным, безапелляционным, если изучаемый предмет имеет духовно значение. Мы познаем, что такое любовь, только тогда, когда она становится реальностью в нас самих, когда она всеобъемлюща, абсолютно бескорыстна, не выборочна.  Мы познаем, что ум есть убийца действительности, только тогда, когда он не воздвигает более преград и не мешает прямой связи между нашей внутренней природой и внутренней природой всего сущего. Лишь тогда мы приходим к настоящему познанию, не допускающему мысли: «Я знаю». Таким образом, мы должны подходить к теософскому знанию как истинные ученики, в духе серьезного исследования. Наивысшее уважение, которые мы можем оказать Древнему Учению, — это принять его всем сердцем, жить в соответствии с ним, исследовать его, экспериментировать с ним, пытаться воплотить его в своих поступках и проверять его обоснованность до тех пор, пока мы сами его не достигнем.

Будда говорил: не принимайте ничего на веру только потому, что так гласит священное писание или традиции, только потому, что другие верят в это, и даже потому, что так сказала я: сами все выясняйте. «Будь сам себе светильником».

Подлинное понимание или познание должно иметь непосредственное отношение к духовному возрождению, потому, что чем глубже мы воспринимаем и постигаем сокровенный смысл любого утверждения, отражающего истину, тем больше преображается наша жизнь. Если же качество наших поступков и отношений никак от этого не меняется, — значит, мы даже не притронулись к истине.

Назначение Теософского Общества состоит не в том, чтобы стать группой приверженцев новой теологии или философии, называемой теософией. В этом случае оно только принесет огромный вред. Е.П. Блаватская писала, что если оно превратится в очередную секту, оно умрет, то есть, оно не будет уже полезной живой организацией. Блаватская подчеркивала, что будущее Общества зависит от искренности, преданности и бескорыстия его членов, а также от того, будет ли теософия живой мудростью. Теософское Общество не требует от людей веры во что-либо – будь то карма, реинкарнация или что-то еще. Карма и реинкарнация могут быть лишь отдельными фактами в общей схеме. Однако мы должны изучать их, стремиться понять и увидеть, в чем заключается их логичность, и предложить им разумные объяснения, пока не придет для нас час постижения их реальности, — постижения, которого в настоящий момент мы еще не достигли.

Официальная резолюция Генерального Совета Теософского Общества гласит, что в Обществе нет авторитета, что ничьи утверждения или книги – даже Е.П. Блаватской – члены Теософского Общества не обязаны принимать как абсолютную истину.

И все-таки нельзя забывать о том, что, когда одних воодушевляет одно, других в это же время может вдохновлять нечто иное. Не существует единого источника вдохновения для всех людей и на все времена. Теософское Общество никому не указывает: «Вот книги, которые вы должны изучать».

Получив представление о теософских концепциях, мы узнаем, что эволюция – это не чисто биологический процесс. Посредством все возрастающей сложности и совершенствования физического организма, мозга и т.д. создается инструмент для расцвета сознания во всем его блеске. Раскрываются все его внутренние возможности, все присущие ему способности, происходит то, что Кришнамурти называл пробуждение разума. Таким образом, прогресс эволюции не является по сути своей биологическим; он непременно должен иметь отношение к той внутренней сущности, природа которой – разум, любовь и блаженство (т.е. духовные аспекты). Разум нуждается в использовании таких его способностей, как наблюдение, интеллект и интуиция. Человек, не стремящийся применять распознавание и открывать истину, погружается в своего рода застой, который нежелателен с точки зрения духовного развития.

Настоящий учитель – тот, кто пытается пробудить, как это делал Будда, духовный разум ученика. Он говорит: «Тебе самому следует все для себя выяснить. Я дам тебе нужные советы, укажу направление. Но идти по этому пути должен будешь ты сам».

Как мы уже сказали, существует два типа литературы: та, что не имеет отношения к поиску мудрости, и та, которую мы можем назвать теософской (вовсе не обязательно опубликованная теософскими издательствами) и которая содержит знание, полезное в деле поиска мудрости, — при условии, что средства для этого поиска не принимаются за конечный результат. Это знание надо использовать так же, как используют карту при ознакомлении со страной. Конечно, карта – это не страна. Е.П. Блаватская говорила, что «Тайная Доктрина» может привести к истине; но сама она не есть истина, ибо слова – не истина.

В нашем исследовании мы должны попытаться приблизиться к тому, что действительно важно. Хотя и интересно изучать феномены, природные процессы и знать те или иные факты, но это совсем не то же самое, что и воспринимать лежащую в их основе истину, в чем, собственно, и заключается подлинная мудрость. Что действительно для нас важно – так это значение этих феноменов и процессов. Существует феномен страдания, тысячелетнего повсеместного страдания. В чем состоит его смысл? Мы не сможем этого понять, подробно знакомясь со страданиями людей всего мира. Хотя мы и можем быть в курсе всех новостей о неисчислимых страданиях людей и животных, гораздо важнее для нас двигаться дальше, постигая, что такое страдание и есть ли от него избавление. Изучая теософию, мы должны, как мне кажется, проникать в основу, в Сущность всего. Если изучение не приводит наш разум к восприятию сути, — что само по себе имеет преобразующий эффект, — то оно может вызвать в нас лишь незначительную перемену, не радикальную и не продолжительную.

Многое в этом вопросе требует рассмотрения, и вы, несомненно, этим займетесь. А сейчас давайте обсудим еще один вопрос: отношение учебы к нашей повседневной жизни. Предметы, которые мы изучаем, не должны становиться абстракциями, не имеющими никакого отношения ни к общечеловеческим, ни к нашим собственным проблемам. Если мы изучаем карму и реинкарнацию, то что это привносит в наши повседневные взаимоотношения с людьми, в наши мысли и в наше поведение?

Наше понимание подвергается испытанию именно в повседневной жизни. Растем ли мы неуклонно, без вмешательства амбиций, и если да, то как? Все мы можем наблюдать самих себя и выяснять, нет ли какой ошибки в самой природе нашего изучения или в нашем подходе. Если же он верен, нам следует возрастать в понимании и любви даже к тем людям, которых считают «трудными». Все духовно великие люди дают нам пример того, как истинное понимание распространяется даже на так называемых грешников. Никто не грешит, если он не невежественен духовно, и чем более невежественен человек, тем в большей мере он нуждается в том, чтобы его понимали другие. Это не означает, что мы должны делать все, что он захочет, или говорить, что он прав; ибо можно расти одновременно и в понимании, и в распознавании. Если мы ничего не знаем о внутренних трудностях другого человека, то как мы сможем ему помочь? Поэтому мы не должны делать вид, что трудностей не существует.

Доказательством теософского познания является рост понимания, любви, ясности, сочувствия и открытости не только по отношению к другим людям, но и по отношению ко всей жизни: к маленькой травинке, к парящей в небе птице, — ко всем существам. Добро разлито повсюду, и драгоценное качество жизни присутствует везде, где бы ни существовала жизнь. Растем ли мы в ощущении всей ее красоты и истинности? Это и есть процесс вступления в зрелость. Давайте честно смотреть на то, что с нами происходит: действительно ли мы становимся в большей степени теософами или же нет, а также насколько верен наш путь изучения теософии?

Р. Бернье